Почему Саломея плачет…
Как «новая русская» с Рублевки решила детей спасать
96 кукол — 96 спасенных детей. Такой счет ведет автор благотворительного проекта «Парад звездных кукол — детям» Светлана Пчельникова. Цена одной авторской игрушки — от трех до семи тысяч долларов, столько же стоит операция на сердце ребенка
—…А еще у меня был мальчик из небла- гополучной семьи, годовалый Никита. Я хотела его усыновить. Мать Никиты из детского дома. Она каким-то образом без документов с больным ребенком на руках добралась до Москвы и попала к нам. Операция была высшей, шестой категории сложности. С нами в тот момент активно сотрудничал актер Андрей Мерзликин. Он сам тогда только стал папой, хотел увидеть Никиту и поехал вместе со мной в отделение экстренной помощи детям от нуля до трех лет Бакулевского кардиологического центра. Мы малышу игрушки привозили, продукты, памперсы. Больше некому было: мама в больнице так и не появилась. Я мужу и предложила: «Давай усыновим ребеночка». Он был не против. Ну и мама несчастная, даже если бы она и захотела его забрать, куда бы с ним пошла? На вокзал милостыню просить? Звонят мне после операции, говорят, можно приходить. Я бегом бежала к ребенку, которого уже считала своим, родным, и… не успела. Никита был единственным чужим малышом, которому я захотела стать матерью, и единственным, кто после операции на сердце не выжил. У него были хорошие шансы, хирурги идеально все сделали, но мальчик был сильно истощен, и организм не справился с послеоперационной нагрузкой…
Светлана Пчельникова — красивая миниатюрная блондинка, само очарование, женщина, у которой все есть: трое детей, богатый муж, дом на Рублевке, собственный бизнес и благотворительный проект.
Я нашла вас ровно за две минуты. Забила имя в поисковике, высветился мобильный, позвонила, и вы сразу ответили. Часто вам вот так звонят?
Без конца. В основном родители больных детей. Или авантюристы, которые пытаются заработать. Но и им сразу не отказываю, мало ли… Говорю: «Пришлите документы, подтверждающие, что это ваш ребенок и что он болен». Еще врачи звонят прямо из операционной. Мы дружим с детским отделением Бакулевского института и его руководителем, профессором Константином Шаталовым. Я сама к нему пришла и предложила стать палочкой-выручалочкой. Связь держу в основном с его помощницей, кардиологом Ариной.
Совсем недавно звонит мне Ариша из реанимации и говорит: «Светочка, у нас лежит ребенок в искусственной коме по квоте. Во время операции выяснилось, что неверно был поставлен диагноз. Все оказалось сложнее, и нужен кардиостимулятор. Родители в обмороке, денег нет. Где семьдесят тысяч взять?» Говорю: «Берите прибор и ставьте, сейчас начнем деньги собирать».
Мы, конечно, не одни такие хорошие у Шаталова. Есть фонд Кати Бергман «Детские сердца», но они не всегда справляются. Бывает, экстренные ситуации идут одна за другой.
А зачем вообще вам все это? Вы богатая свободная женщина…
Так получилось, что однажды именно я, Света Пчельникова, проснулась хозяйкой собственного бизнеса в доме на Рублевке. Но на этот праздник жизни я попала из внешнего мира, может быть, поэтому и не стала холодной мымрой с манией величия и стеклянными глазами.
Я не из богатой, а из обычной интеллигентной московской семьи, росла как все дети. Поступила в Плехановский институт, там же на дискотеке познакомилась с будущим мужем. Откуда мне было знать, что Кирилл очень быстро, буквально за несколько лет, раскрутится и станет миллионером? Поженились в голодные девяностые, дочка родилась, оба студенты: и работать надо, и учиться, и в диких очередях стоять. Мы просто выживали.
А потом нам повезло. Очень быстро и муж, и папа нашли себя в новом мире. Отец был профессором, занимался вычислительной техникой и, как только появилась возможность, вместе с моим мужем открыл компьютерный бизнес. Я стала работать на фондовой бирже: акции, фьючерсы, все новое, интересное. Во времена дикого капитализма наблюдала, как многие люди из нашего окружения делали состояния, поднимались на самую вершину успеха, но потом очень быстро все теряли.
У нашей семьи все получилось: мы смогли заработать и сохранить бизнес. И когда я со вторым ребенком вышла в декрет, необходимости возвращаться на работу уже не было.
И вы решили заняться благотворительностью?
Нет, я записалась в дорогой спортивный клуб рядом с домом и увидела своими глазами, «как люди живут»: жены дипломатов, дорогие путаны, богатые домохозяйки. У них и няни есть, и домработницы, и дома в Европе. Присматривалась к ним, где-то даже восхищалась и думала: ведь и я могу не хуже устроиться, деньги позволяют.
С новыми подружками мы часами сидели после фитнеса в кафе, обсуждая, кто какую сумку купил. Я поняла, что шопинг может быть не только стилем жизни, но и ее смыслом и философией. Знаете, для женщины все это так заманчиво, так приятно, когда нет вопроса важнее: какую сумку купить — «Прада» или «Луи Виттон».
Началась настоящая, как мне тогда казалось, жизнь: курсы английского, салоны красоты, дорогие машины, рестораны, первые поездки за границу. Слава богу, у меня хорошие родители, которые в тот момент, когда у меня голова кружилась, взяли заботу о детях и доме на себя. А мама гуляла! За ночными клубами пошли наркотики…
Как и почему все это стало происходить, понять и сейчас не могу.
Со стороны ведь трудно на себя посмотреть. Ты просто живешь и делаешь то, что делают другие люди вокруг тебя, подчиняешься общим правилам, не хочешь выбиваться из стаи. До сих пор благодарю бога, что в наркотики втянуться не успела. Сама бы, наверное, вовремя не спохватилась. Потребовалась встряска…
Случилось так, что я еле выжила, точнее, умерла. Но меня вытащили с того света, вернули и поделили судьбу на «до» и «после». «После» — это дети, а «до» — красивая жизнь «новой русской жены».
До того как со мной несчастье случилось, меня сверху предупреждали: кончать нужно с такой жизнью, менять окружение. Но я не поняла сигналов. Разные были знаки. Чуть ли не на каждом шагу начала вдруг падать. Однажды, выйдя под утро из ночного клуба, ногу сломала. Как будто ангелы говорили: подумай, что ты делаешь. Мне бы в тот момент успокоиться, но я даже внимания на эти звоночки не обратила: откуда у блондинки в голове умным мыслям взяться!
Муж купил машину, гламурный «Крайслер Пятикрузер». Одна такая красотка на всю Москву была. Я очень этим гордилась. Кириллу автомобиль сумасшедших денег стоил. Это была экспериментальная, сырая модель. Вот на этой машине я и поехала в Адрианополь, за 350 километров от Москвы, к свекрови на дачу. Возвращаюсь с багажником, полным банок с белыми грибами. Что случилось на дороге, даже не помню. Оказалось, не справилась с управлением и на скорости 160 километров вылетела в кювет. Меня потом водитель-дальнобойщик нашел — хорошо, что заметил дымок.
Я переломала все: позвоночник, ноги, руки, лопатки, ребра, колени. В техпаспорте машины было заявлено восемь подушек безопасности, а на самом деле не было ни одной. Теперь я знаю, что такое клиническая смерть: видела и тоннель, и бабушку Женю свою любимую, папину маму. Муж примчался, говорит: «Понимаешь ли, какое это вообще чудо, что ты жива! Ты должна построить домик возле церкви, жить и бога благодарить за спасение». Я считаю, это было мое второе рождение.
История прямо как из латиноамериканского сериала…
Может быть. Только я после аварии десять месяцев лежала не вставая. У врачей было два варианта развития событий: либо я буду лежать в кровати, либо буду сидеть в инвалидном кресле. То есть я летела на всех парах вверх, к звездам, а меня вот так взяли и в одну секунду выбросили из жизни. Целыми днями я молча лежала и думала о том, что мой красивый, успешный муж от меня уйдет, а я, калека несчастная, останусь одна. Бывало, просыпалась от собственного крика. Вся в синяках, швах и шрамах, некрасивая, растолстевшая.
И Кирилл, который сначала спокойно выносил все мои крики и истерики, сказал, что уйдет. «Если не возьмешь себя в руки и не начнешь нормально лечиться, я тебя брошу. Жена-калека никому не нужна». — Так и сказал, чтобы я наконец встряхнулась. А я испугалась, что так оно и будет, поняла, что надо быстро голову свою лечить.
Со мной в палате лежала соседка, Галочка Биркенгейм, она на телевидении работала. Мудрый, талантливый человечек, который все понимает. Ночью, когда мне было очень страшно и я начинала в голос плакать, она подсаживалась к моей постели, гладила по руке и рассказывала сказки. Она их сама сочиняла: мы их называли «сказки от Галочки». Смешные, трогательные истории меня успокаивали, как когда-то в детстве.
Врачи советовали готовиться к тяжелейшей операции. Говорили, что нужно делать разрез от копчика до затылка и собирать позвоночник на титановые скобы. Но никто не давал гарантии, что меня в результате не парализует. И я отказалась.
Сделали корсет, начала заниматься по системе Дикуля, качала мышцы, когда не спала. Просыпалась — снова качала. Нейрохирурги не верили, что меня на все это хватит: они же мужики, что они могут знать про силу женщины, у которой все слезы кончились.
Тогда же, в больнице, я начала и кукол делать. Мама принесла пяльцы для вышивки, купила первые книжки по изготовлению кукол, записала меня в школу дизайна. Мама воспитывалась в детском доме, и от нее мне передалось отношение к кукле как к какому-то сказочному, волшебному и очень ценному предмету. Куклы всю жизнь были моей страстью, поэтому учиться мастерству кукольника я начала с большим азартом и удовольствием. Но тогда я еще не понимала, для чего делаю своих кукол.
Теперь понятно, откуда куклы и желание помогать людям.
Нет, еще нет. После выхода из больницы я немного занималась благотворительностью, но так… Как положено человеку моего круга. Восемь лет назад это вообще казалось мне сомнительным занятием.
Почему?
Друг моего мужа Александр Степанян, владелец крупного ресторанного и ювелирного бизнеса, начал благотворительный проект для детских домов «Парад коров». Ну да, у меня проект называется «Парад кукол», считайте, что я слизала чужую идею.
Так вот, огромные коровы стояли в ГУМе, на Красной площади, а звезды — Макаревич, Кобзон, Жириновский — их расписывали. Потом этих коров продали на аукционе «Сотбис», деньги хотели направить в детские дома. Но продюсеры деньги украли и исчезли. Александр и его друг все, что обещали, выполнили, правда заплатить пришлось из собственного кармана. Вопрос стоял о репутации: ты украл или не ты — кому что докажешь.
Позже, когда я занялась благотворительностью, Степанян меня научил: дали деньги — сама иди и отнеси ребенку без посредников.
Сейчас меньше на благотворительности пытаются заработать, а раньше… Одни люди — не хочу называть имена — делали грандиозный проект: банкеты, шампанское, выступление артистов в роскошном зале. Даже Софи Лорен и Стивен Сигал приезжали. Лотерейные билеты стоили по тысяче долларов, а приглашенные отдавали свои драгоценности, машины, картины. Я сидела за столом с большим боссом из РЖД, его женой, дочкой и сама видела, как они купили пачку лотерейных билетов.
И вот торжественно выносят подносы и отдают главе фонда «Линия жизни» Фаине Захаровой. Она чуть не расплакалась: насчитали всего 17 тысяч долларов. Это всего три операции детям! А ведь один «ягуар» с этого аукциона принес 60 тысяч долларов. Куда подевались деньги?.. Я возмущалась, а муж говорил: «Критиковать легко, у тебя есть уникальная коллекция кукол, ты сама кукол делаешь, вот и создавай свой благотворительный проект».
Тогда и появилась идея «Парада кукол»?
Нет, понадобился еще один толчок.
По первому образованию я экономист, второе высшее получала в Институте Мориса Тореза, на отделении искусствоведения, писала диплом об истории невьянской иконы и узнала, что в Екатеринбурге открылся посвященный ей частный музей. К тому же в этом городе сильная ассоциация кукольников. Одним словом, потянуло меня на Урал. Оказалось, владеет музеем известный в Екатеринбурге общественный деятель, глава фонда «Город без наркотиков», а теперь еще и мэр Евгений Ройзман. Харизматичный человек! Мы с подругой пришли к Ройзману в музей, познакомились, он для нас сам экскурсию провел и книгу свою подарил: «Сила в правде. Город без наркотиков».
Ройзман мне помог, подтолкнул и, можно сказать, стал крестным отцом. Сказал: «Если вокруг никто ничего не делает, это же не повод и тебе ничего не делать. Вставай и делай». Лучше зажечь одну маленькую свечку, чем проклинать темноту.
Он ведь и сам так начинал. У Евгения три дочки, и когда в его подъезде, во дворе, на детской площадке стали появляться окровавленные шприцы, он со своим другом выходил и убирал все это безобразие. В городе творилось что-то страшное: чуть ли не еженедельно от передозировки умирали подростки, но для Ройзмана это был не повод критиковать власть и милицию за бездействие. Он организовал движение «Город без наркотиков». Этот человек мне и в Москве покровительствовал, когда стал депутатом Госдумы. Евгений сам куклу сделал, позже по его просьбе для нас и Иосиф Кобзон, и Екатерина Лахова не кукол — шедевры сотворили!
А кого из спасенных вами детей вы помните?
Многих. Вот, например, Саша Смолянский. Ему сделали несколько операций в России, но с каждой следующей ситуация становилась только хуже. Готовы были взяться за ребенка врачи из Германии, но даже с 50%-ной скидкой выходила огромная сумма в 43 тысячи долларов. Мы — Анита Цой, Иосиф Кобзон, Александр Степанян — за неделю подключили всех, кого только смогли, распродали вещи, кукол, картины и собрали деньги. Сами удивились, как смогли и успели — вроде все давно выгребли и у себя, и у друзей. На самом деле, я знаю, в таких вот ситуациях ангелы — хранители ребенка помогают.
Впервые услышав от главы фонда «Линия жизни» Фаины Захаровой фразу «Ты знаешь, что детскую жизнь можно купить?», я ощутила неловкость. Цинично прозвучало. А теперь сама повторяю те же слова людям, у которых есть деньги и у кого их не так много, и добавляю: «Не можно, а нужно купить».
Задача нашего проекта «Парад звездных кукол — детям» в том, чтобы найти звезду, уговорить ее сделать куклу, продать куклу и купить окклюдер. Раньше детям кардиостимуляторы ставили, а сейчас стараются окклюдеры использовать. Грудная клетка ребенка при такой операции не вскрывается, и сердце не останавливается. Делается небольшой разрез на ноге и в бедренную артерию вводят окклюдер: он проталкивается в предсердие и закрывает дефект, например характерный для порока сердца — открытое овальное окно. Американские, швейцарские одноразовые окклюдеры очень хорошие, но дорогие: от трех до семи тысяч долларов в зависимости от сложности операции. Обычно они в клиниках в специальных опечатанных шкафах хранятся. Ребенок с таким аппаратом легче переносит операцию и уже через неделю после реабилитационного периода может спортом заниматься и с друзьями бегать.
Вы-то сами учились мастерить кукол, а как важному политику, который иголку в руки никогда не брал, с такой задачей справиться?
Самое удивительное, что проект именно у мужчин вызывает больше интереса. Не знаю, может, женщины просто наигрались в детстве?.. Звездам мы раздаем кукольные шаблоны: лысенькие, гладкие, ни истории, ни одежды, ни души. Участник проекта сам все придумывает.
Например, Михаил Шуфутинский делал рыжую женщину-кошку. Мы ему принесли кучу тканей, предложили помочь, но он все сделал сам. Взял иголку, по-мужски насадил ее на нитку, сшил разные куски материи, и получилось платье. Накрасил губы красным маркером, но понял, что не сможет выписать глаза, и завязал их черной лентой.
Эта кукла была нашим талисманом. Ведь нужна не только идея, немного красок и тканей, но еще и очень много любви. Иначе куклу просто никто не полюбит и не купит, и она не исполнит своей миссии — помочь ребенку. Человек отдает игрушке часть души, а Шуфутинский очень хотел помочь. Сказал, у него двое сыновей, он понимает родителей и отказаться от участия не может. Его куклу, конечно, купили, она в Ниццу уехала.
С Филиппом Киркоровым тоже интересно получилось. Я его случайно на улице встретила. Стою возле ЦУМа, вижу — Киркоров разговаривает по телефону. Подошла к нему и затянула, как пионерка: «Здравствуйте, Филипп! Мы делаем проект “Парад звездных кукол”, не могли бы вы тоже принять участие?..» Он дал мобильный помощников — так они нам такую куклу вернули! Девочка, но вылитый Филипп Киркоров: в роскошнейшем платье, в короне, усыпанной фианитами от Сваровски, — чудо!
Конечно, в проекте участвуют не только звезды и не только Москва…
А можно я своих помощниц по именам перечислю? Олеся Пелевина — Тюмень, Наташа Минаева — Пермь, Оксана Сахарова — Калининград, Наташа Сумарокова — Франция, Ольга Лунина — Англия, Наташа Волкофф — Канада, Лена Лисина — Екатеринбург.
Леночка Бояринова, и тебе спасибо. Лена живет в Париже, вышла замуж за художника, но сама из Санкт-Петербурга. Каждый год она пять тысяч долларов переводит ребенку из родного Петербурга на операцию. Партнеру своему по бизнесу Ирине я безумно благодарна: у нас общий бизнес — салон красоты, она у меня зарабатывает, а я трачу. Ну и мужу, конечно, спасибо за то, что кормит. То, чем я занимаюсь, — это волонтерство, денег за работу не получаю. Так с миру по нитке и собирается. Но что бы я одна делала, кому бы своих кукол продавала?
Похоже, вы — человек, у которого все в жизни получается…
Я ничего специально не выдумываю, а просто следую знакам. Сначала мечтала встретить свою любовь и выйти счастливо замуж, хотела нарожать и воспитать здоровеньких деток. Потом меня привели к необходимости помогать детям.
Я ведь только потом поняла, почему помогаю именно детям с больным сердцем. Уже когда проект «Парад кукол» вовсю работал, со мной случилось то, чего я так ждала и во что уже боялась верить. Бог мне дал третьего ребенка. Моя Мишель родилась семимесячной, весом 900 граммов, с «дырочкой» в сердце… Два месяца дочка пролежала в кувезе. Чтобы спасти мою дочь, я сама прошла весь тот путь, который проходят мамы, чьих детей спасают мои куклы. Дети, которых спасли мои куклы, помогли спасти мою дочь.
Я часто вспоминаю своего Никитку — мальчика, который не выжил после операции и так и не стал моим сыном. Иногда мне даже кажется, что он — это моя дочка Мишель. Как будто он умер и переродился.
***
— Вот это фантазия у людей! — хорошо одетая дама, разглядывая афишу, обращается к подруге. — Саломея еще та стерва, не хуже мамы своей Иродиады. Танцевала, а святым за это головы рубили. С чего это ее плакать заставили?
На Международном салоне кукол, одна из выставок которого посвящена благотворительному кукольному проекту, детей и родителей встречает Саломея. У куклы на огромном плакате, размещенном у входа в выставочный зал, заплаканное лицо. Она о чем-то вспоминает, и от этих воспоминаний ей больно. На Светлану Пчельникову эта кукла внешне совсем не похожа.
